5. Сэр Эдуард Джеймс

Ясными весенними днями Дали и Гала вернулись в Порт-Льигат. Весь май 1935 года Дали работает над гуашью на бумаге «Лицо Мэй Уэст, ставшее комнатой». Художники будущих поколений причислят эту гуашь к основополагающим работам художника. Дали также готовит к печати «Завоевания иррационального», новое эссе о влиянии подсознания на его творчество. Эссе должно выйти и во Франции, и в Америке. Дали объясняет в нем, что стремится зрительно передать конкретную иррациональность и предлагает пересмотреть всю историю искусств под углом «параноико-критического метода». «Новая оптика, — пишет он, — поможет увидеть, что такие разные на первый взгляд картины, как «Джоконда» Леонардо да Винчи, «Ангелус» Милле и «Путешествие на остров Цитеры» Ватто, воспроизводят один и тот же сюжет и хотят передать совершенно одно и то же».

Гала в это время занята подготовкой к путешествию в Италию, где они должны встретиться с Эдуардом Джеймсом, человеком, который будет играть большую роль в их жизни все предвоенные годы. Джеймс — истинный светский денди: красивый, утонченный, богатый, образованный, ведет весьма рассеянный образ жизни. Живи этот щеголь, считавший себя незаконнорожденным внуком Эдуарда VII, в другую эпоху, он не сходил бы со страниц скандальной хроники. В 1930 году его развод с чилийской актрисой Телли Лош наделал немало шума в великосветском обществе Англии. После жестоких боев красавице удалось получить кругленькую сумму, которая была пустяком для юного денди, ставшего в двадцать один год наследником целой империи. Доходы позволили ему купить картину Брейгеля, несколько картин Пикассо и заказать свой портрет Магритту, который изобразил его стоящим спиной к зрителям. Словом, молодой человек положил неплохое начало своей будущей коллекции живописных полотен. Благодаря полученному наследству он жил на широкую ногу. В Лондоне ему принадлежал особняк на Уимпол-стрит под номером 53, интерьеры в нем оформит Дали, создав легендарные телефоны-омары и знаменитую софу, изображающую губы Мэй Уэст. Эту софу воспроизведет в нескольких экземплярах Жан-Мишель Франк. Сэру Джеймсу принадлежал также замок XI века в Уэст-Дин (в Сассексе, на юге Англии), меблированный в стиле Регентства, и три тысячи гектаров земли, которые впоследствии легли в основу «Фонда Эдуарда Джеймса». Обслуживал юного Эдуарда огромный штат прислуги.

Бисексуал по своим пристрастиям, Джеймс тяготел к оргиям. В 1933 году, когда он познакомился с Галой и Дали в Йере, он был одновременно любовником виконтессы Мари-Лор де Ноай и американской актрисы Руфи Форд, что не помешало ему влюбиться еще и в Сальвадора Дали. Он отдал должное и Гале, которая, по его мнению, была идеальной спутницей для художника-каталонца, постоянно нуждавшегося в опеке. Щедрый по натуре, Джеймс проявит щедрость и по отношению к Гале, до конца своих дней она будет носить золотой браслет в стиле модерн, подаренный ей Джеймсом. В одном из писем своей приятельнице Эдит Ситуел, датированном 22 октября 1935 года, он напишет следующее: «Дали в самом деле необычный молодой человек, и я очень к нему привязался. (...) Он женат самым традиционным образом и сейчас самый благополучный человек на свете, а не тот неврастеник на грани срыва, которого мы все знали. Какое счастье для художника найти идеальную жену. Такое бывает один раз из ста. И случилось с Дали. Думаю, будущее его радикальным образом переменится».

Между молодым меценатом без определенной профессии, который в свободное время рисует и пишет стихи, и супружеской четой Дали—Гала возникает дружба. Трио действует очень слаженно, однако связывают их, опасно переплетаясь, самые разные мотивы — любовные, дружеские, денежные. Не будь Эдуард Джеймс крезом, проводили бы художник с женой столько времени в его обществе? Вряд ли. И свидетельством тому нечастые размолвки, возникающие только тогда, когда Гала и Дали ждут от мецената финансовых вложений, а он с ними не торопится. Но как только Джеймс вновь щедро их благодетельствует, они охотно возвращают ему симпатию. Например, в марте 1936 года Гала и Дали задумали присоединить к своей «баракке» соседнюю, и им срочно понадобились десять тысяч франков. Они предложили Джеймсу купить у них две картины за сумму, которая была им нужна на расширение дома. Джеймс незамедлительно отослал им чек на требуемую сумму.

У очаровательного миллиардера были столь же очаровательные знакомые в высшем свете Англии и Италии. Благодаря дружбе с Джеймсом Дали и Гала встречаются с Беттиной Бержери, графиней Мариной де Висконти, баронессой Мод фон Тиссен и ее любовником князем Алексисом Мдивани, а также с обольстительным лордом Бренерсом, который в то время занимал должность первого секретаря посольства Великобритании в Риме. Дали и Гала познакомились с ним в октябре 1936-го в столице Италии, где у англичанина был собственный дворец. Дали приехал в Италию, желая познакомиться с искусством Возрождения, и подружился с этим гениальным безумцем, способным сочинять фуги, ведя «роллс-ройс». Бренерс сочинил и роман под названием «Верблюд», комический рассказ о вторжении корабля пустыни в английскую обитель. Дали нашел роман настолько талантливым, что предложил лорду написать с ним в соавторстве книгу, которая называлась бы «Морфология веков». Однако проект так и остался проектом. Со своей стороны Джеральд Бренерс обрел родственную душу в эксцентричном каталонце, считавшем себя самым сюрреалистичным из сюрреалистов и подтверждавшим это каждым мигом своего существования. Лорд нарадоваться не мог на его оригинальные выходки. В январе 1936 года Дали во время своей лекции «Сюрреалистический каннибализм» вывел к публике старушку с омлетом на голове, капавшим молоком на ее платье, и лорд первым восторженно захлопал в ладоши. Несколько месяцев спустя он пригласил Дали к себе в Фарингтон. В благодарность за гостеприимство Дали порадовал хозяина поистине сюрреалистическим действом в духе игрищ, которые они когда-то задумывали с Рене Кревелем. Дали заменил клавиши пианино эклерами с шоколадом и поставил инструмент в бассейн. Лорд-меломан не замедлил прыгнуть в воду и сымпровизировал незабываемый концерт.

Подобных памятных минут становилось все больше и больше. Присутствовал лорд Бренерс и на одной из самых необычных лекций, прочитанных его другом. Речь идет о знаменитой лекции, состоявшейся в «Нью-Бёрлингтон галери», Дали трактовал в ней о глубинах бессознательного, в которые погружался. Когда Дали появился в зале, публика на несколько мгновений замерла и только потом захлопала, приветствуя лектора. На художнике был знаменитый «пиджак-стимулятор», поверх которого он надел скафандр — идеальный костюм для погружения в глубины подсознания, — предоставленный ему лордом Бренерсом. Скафандр был украшен эмблемой фирмы «Мерседес». Дополняли экзотический наряд резиновые перчатки и привешенный к поясу кинжал, украшенный драгоценными камнями. В одной руке Дали держал поводок с двумя русскими борзыми, в другой — бильярдный кий. Однако Дали не подумал, сколько опасностей таит в себе подобное облачение. Во-первых, свинцовые башмаки оказались настолько тяжелыми, что он едва передвигал ноги, и ему понадобилось неимоверно много времени для того, чтобы добраться до кафедры. Встав наконец перед микрофоном, он понял, что через шлем скафандра его никто не услышит. Вдобавок ему стало плохо из-за недостатка воздуха, так как никто не подумал наладить систему подачи кислорода. Он задыхался и мог задохнуться совсем. Галы рядом не было, она не могла прийти на помощь своему возлюбленному. Эдуард Джеймс и лорд Бренерс сообразили, что происходит, и кинулись отвинчивать шлем. Шлем не поддавался. Публика не сомневалась, что ее так развлекают на сюрреалистическом шоу, и аплодировала участникам представления, пока Джеймс и Бренерс по очереди колотили по шлему молотком, высвобождая из него художника. Лицо Дали уже посинело. Каждый удар молотка отдавался у него в голове. Он был уверен, что ему конец.

Новая тесная дружба с сэром Джеймсом и сэром Бренерсом возмутила старых друзей и внесла напряжение в отношения с теми, кто оказывал поддержку художнику на первых порах. Гала и Дали быстро это поняли и с необыкновенной ловкостью стали обходить подводные камни, в совершенстве освоив манеру поведения, присущую снобам. Собственно, той же тактики Дали придерживался уже в своих отношениях с сюрреалистами. Состояла она в том, что пара неожиданно покидала собрание под предлогом светского обеда первостепенной важности и точно так же исчезала со светского обеда, демонстрируя и там, и здесь, что их принимают в самых разных кругах. «Снобизм — это неустанное стремление быть на виду среди самых недоступных».

Снобизм также еще и умение не быть там, где тебя больше всего ждут. 12 июня 1936 года на открытии Международной выставки сюрреализма в Лондоне, проходившей под высоким покровительством Андре Бретона, Гала и Дали блещут отсутствием. Зато работы Дали висят на выставке рядом с полотнами Де Кирико, Марселя Дюшана, Пауля Клее, Хуана Миро, Франсиса Пикабиа, Пикассо, Магритта, вместе со скульптурами Бранкузи, Арпа, Мура, Колдера, Джакометти и образчиками африканского примитивного искусства. Дали и Гала появятся на выставке только 20 июня. Накануне они устроят собственный вернисаж, пригласив весь Париж частным образом к себе, на улицу Томб-Иссуар, дом 101-бис, — таков их новый адрес. Праздник происходил на втором этаже дома, который построил архитектор Андре Люрса, в помещении, отведенном мэтру под мастерскую. Чета произвела сногсшибательное впечатление безупречной элегантностью, а главное, несокрушимой уверенностью в себе. Времена, когда неуклюжий и застенчивый Сальвадор Дали входил неуверенными шагами в гостиную, канули в вечность. Высший свет больше не впечатляет художника. «В юности я был необыкновенно застенчив, особенно в присутствии светских людей, поскольку сам был из другого слоя общества. Поднимая шляпу, я краснел до корней волос. Приходя к Мари-Лор де Ноай, я только и думал, как бы не осрамиться. Теперь, мне кажется, происходит обратное».

Художник совершенно естественно чувствует себя среди великосветских гостей, покровительственно заговаривая то с одним, то с другим. Ничего общего нет и у Галы с той беднячкой, которая, встав с утра пораньше, отправлялась предлагать галереям творения своего безвестного подопечного, спешила на рынок, покупая самые дешевые овощи и фрукты, одевалась на последний грош. Финансовые вложения сэра Эдуарда Джеймса пошли ей на пользу, теперь она одевается у Коко Шанель и Элизы Шипарелли и благоденствует. С годами тощих коров и с богемной жизнью, как бы мила и поэтична она ни казалась, отныне покончено.

Джулиан Леви, явившись на прием под руку с Леонор Фини, поражен переменами в жизни супружеской четы и ее преображением — вернисаж больше похож на светский раут. Он приветствует Мари-Лор де Ноай, а она, недовольно поджав губы, сетует на богача-англичанина, который оставил за собой все выставленные здесь полотна. Леви меняется в лице: Дали и Гала, передав все недавно написанные картины сэру Эдуарду Джеймсу, пренебрегли теми обещаниями, которые дали ему, другое дело, что договоренность была устной, контракт подписан не был. Галерист пытается поприветствовать хозяев бала, но тщетно: как только он приближается к ним, хозяева поворачиваются спиной. Униженный Леви направляется к выходу. Тактика привела к желанному результату. Леви не успевает переступить порога — хозяева устремились к нему, они наконец нашли для него время. Теперь они в сильной позиции и готовы обсуждать контракт, но на новых условиях.

На протяжении нескольких лет дружба Эдуарда Джеймса очень поддерживала Дали и Талу, и не только с материальной стороны. В эти годы они понесли две тяжелые утраты — покончил с собой Рене Кревель, был расстрелян Федерико Гарсиа Лорка.

Известие о трагической смерти Рене Кревеля стало ударом для обоих — его одинаково любили и Гала, и Дали. Они называли его Кре-Кре, он хранил им трогательную верность и во всех конфликтах с сюрреалистами всегда оставался на стороне Дали. Весть застала их в маленькой квартирке в доме 10-бис по улице Гоге, где они тогда еще жили: предместье Монруж, тесные комнатки, каждая из которых выкрашена в свой цвет. 19 июня 1936 года Рене Кревель открыл газовые краны и погрузился в ванную, привязав к левой руке кусочек картона с двумя словами вместо эпитафии: «Осточертело, осточертело». Ему не исполнилось еще и тридцати пяти.

Как Гала, как Поль Элюар, Рене Кревель с детства был болен туберкулезом, болезнь не оставляла его, и лучше всего ему жилось в санаториях. Начало 1935 года он вместе с Полем Элюаром провел в Клавделе, местечке неподалеку от Давоса, где перед Первой мировой войной юный Грендель познакомился с Галой. Вернувшись в те места, где произошла их встреча, поэт погрузился в глубочайшую меланхолию. «Не изменились тропки, вид сверху, снег. Мне показалось, и времени прошло так мало. Слишком мало. Я в самом деле очень привязан к тебе», — вскоре напишет он Гале.

Кревель знал, что обречен, что конца осталось ждать недолго, и сказал «осточертело» нескончаемым бесконечным распрям — чаще всего на почве политики, — которые раздирали сюрреалистов. Дали искренне любил Кревеля, по его мнению, он единственный чистосердечно веровал в коммунизм. Дали всегда ценил его физическую красоту и сравнивал с молодым Жаном Маре. Художнику сообщили по телефону, что Кревеля больше нет, и он собрался идти на похороны. Гале пришла в голову мысль, которой она имела неосторожность поделиться с мужем, хотя потом сожалела об этом. Дали уже спускался вниз по лестнице, и Гала крикнула ему вслед, чтобы он ни в коем случае не целовал покойника, она боится, как бы он не набрался микробов.

Дали никогда не забудет Рене Кревеля, до конца своих дней он будет вспоминать о нем. Кревель останется в его памяти «чудесным призрачным фениксом, постоянно возрождавшимся во имя дружбы, чести и человеческой свободы. Он — трагическое доказательство глубинной несовместимости поэзии и политики». В день похорон поэта Дали и Гала долго блуждали по парижским улицам, воскрешая в памяти дорогого усопшего, и наконец зашли в кинематограф на Больших бульварах, где показывали фильм о Франкенштейне. Когда Гала наконец поняла, что друга больше нет с ними, она не могла сдержать слез. На протяжении многих лет она о нем горевала, повторяя, что больше никогда не встретит столь необыкновенного человека. Трагический уход Рене Кревеля оживил в ней чувства, которые она считала давно умершими: печаль и ностальгию.

18 августа 1936 года ушел из жизни Федерико Гарсиа Лорка. Незадолго до его гибели Дали повидался с поэтом. Подружились они еще в юности, в мадридской Студенческой резиденции, во главе которой стоял Альберто Хименес Фрауд. Лорке тогда было всего двадцать три года. В те времена андалусец был одержим идеей смерти и великолепно изображал ее. Одержимость смертью присутствует и в юношеских произведениях Дали, возникает она примерно около 1925 года, когда уроженец Гранады становится главной моделью начинающего художника. Дали рисует зловещие портреты Лорки, изображает его разъятое тело или его в виде трупа («Натюрморт, приглашение ко сну»), Лорка безумно влюбился в Дали, а Дали называл их отношения сентиментальной дружбой. В конце 20-х годов, после того как вышел сборник стихов Лорки «Цыганское романсеро», который принес поэту большой успех, Дали обвинил друга в «измене фольклорной основе его поэзии» и расстался с ним, хотя, скорее всего, причиной разрыва была слишком яростная любовь к нему поэта.

Долгие годы они не виделись. Встретились случайно много лет спустя в ресторане «Канари де ла Гаррига» в Барселоне, где Дали сидел вместе с Галой и Эдуардом Джеймсом. Случилось это 28 сентября 1935 года, и они провели вместе чудесные часы. Поэт был удивлен, что Дали влюбился в женщину, но тут же подпал под обаяние Галы, Гала тоже отдала ему должное. «Гала не была с ним знакома и изумилась феномену всеобволакивающего лиризма. Симпатия оказалась взаимной: очарованный Лорка все три дня говорил только о Гале», — рассказывает Дали. Подпал под лирическое обаяние автора «Темной смерти» и Эдуард Джеймс. По окончании обеда он пригласил поэта приехать к нему на виллу Чимброне, которую снял в Амальфи, но Лорка отклонил приглашение. Поэту предстояла поездка в Гранаду, он собирался навестить отца, страдавшего тяжелой сердечной болезнью. Лорка пробыл в Барселоне пять дней и, уезжая, поклялся, что видеться с Дали они будут гораздо чаще, чем раз в семь лет. Однако судьба рассудила иначе, оставив у Дали бесконечное чувство вины из-за того, что он не настоял и не увез Лорку из Испании. Но откуда он мог знать, что обнимает друга в последний раз?

Вскоре после победы Народного фронта на выборах в феврале 1936 года в Испании началась гражданская война. Мануэль Азана, став президентом республики, взял новый курс по отношению к армии и католической церкви, что крайне ожесточило оппозицию. Оппозиция стала активно заниматься пропагандой в армейских гарнизонах, втайне готовя переворот. Убийство главы оппозиции Кальво Сотело 13 июля 1936 года спровоцировало мятеж. 17 июля гарнизоны Тетуана и Лараша подали сигнал к восстанию, которое охватило все испанское Марокко. Генерал Гонсало Квепо ле Льяно захватил Севилью. Мола без особого сопротивления захватил власть в Памплоне. Генерал Франко, которого Азана сослал на Канары, высадился в Марокко и занял своими войсками Тетуан. Гарнизоны Вальядолида, Галисии, Севильи, Сарагоссы и Бургоса объединились, чего не произошло в Барселоне, Мадриде, Малаге, Сен-Себастьяне и Бильбао. Президент Совета Сантьяго Казарес Квирога был смещен и заменен на следующий день Хосе Жиралем, который стал снабжать оружием народную милицию. 1 октября хунта Бургоса провозгласила генерала Франко главой армии и правительства. 19 апреля 1937-го Франко становится каудильо.

Все эти события Дали предвосхитил своей картиной «Мягкие конструкции с вареной зеленой фасолью. Предчувствие гражданской войны». Произведение редкой выразительности — художник изобразил равнину Ампурдана и посреди нее человеческое тело, которое душат и терзают множество рук и ног. И для Дали, и для Галы революция — символ ужаса, и они недалеки от истины: гражданская война редкой непримиримости погрузила страну на три года во всеобщий хаос. Во время гражданской войны в Испании погибло около миллиона человек — убитыми, репрессированными, из-за болезней и голода.

Когда началась гражданская война, Гала и Дали гостили в Лондоне у Эдуарда Джеймса. Художник издали следит за военными операциями, заявив, что совершенно безразличен к этому столкновению, а между тем испанцы будут воевать друг с другом целых три года. Эдуард Джеймс впоследствии упрекнет его за безразличие: «Каждый день ты приветствовал аплодисментами насилия коммунистов и анархистов. Все твои старые товарищи выступили на стороне левой интеллигенции, они были искренни в своих убеждениях и не перебежали на другую сторону, когда стало очевидным, что победа останется за Франко. Это сделал ты, и все мы тому свидетели. Мы все, кто так любил тебя, испытали глубокий стыд из-за твоего поступка, ты же ни на секунду не показал, что тебе стыдно, да и не испытывал стыда». Политика совершенно не занимала Дали, в отличие от Пабло Пикассо, который, став на сторону красных, в 1937 году пишет свою «Гернику», или Поля Элюара, создавшего «Ноябрь 36», крик возмущения против ужасов гражданской войны. «Посмотрите работают созидатели руин / Они богаты упорны сосредоточенны черны и глупы / Они стараются остаться на земле в одиночестве», — писал поэт.

Дали возражает против того, чтобы его связывали с фашистским или другим каким-нибудь политическим движением, он называет себя монархистом, католиком, антикоммунистом и антисталинистом. Он признается: «Должен решительно заявить: я не историческая личность. При всех обстоятельствах я неизменно чувствую себя личностью антиисторической и аполитичной. (...) Гражданская война не переменила моих убеждений, разве что сделала их определеннее. Я всегда питал ужас и отвращение к революции, какой бы она ни была, но в те времена это чувство достигло патологических степеней».

Война не обошла его любимой Каталонии. Как только она началась, власть в Каталонии взяли рабочие комитеты и организовали на местах вооруженные отряды, главной задачей которых была борьба с антиреспубликанцами. В Ампурдане «бдительные» терроризировали всех, кого считали своими врагами. Земли и заводы, оставленные владельцами, были реквизированы. В Фигерасе снесли церковную колокольню, расправились с родовитыми и состоятельными, в Кадакесе крестьяне жили в страхе и нищете. Тридцати друзей лишился Дали, среди них были и трое рыбаков из Порт-Льигата, расстрелянные анархистами. Зато Лидия сумела спастись, найдя способ стать полезной: каждый вечер она разводила на пляже костер, солдаты собирались вокруг него и просили ее погреть им еду. В апреле 1937 года весть о потерях добралась до Дали и привела его в состояние тяжелой депрессии. Гала поняла, что он нуждается в отдыхе. Она увезла его в местечко Тре-Кроче, неподалеку от Кортины, на границе с Австрией, и оставила там на две недели, уехав улаживать дела в Париж. Все это время Дали просидел, запершись в гостиничном номере, пребывая в состоянии, сходном с летаргией. Позже он был убежден, что Гала специально оставила его одного, ему необходимо было заглянуть в глубь себя и яснее увидеть пути своего художественного творчества.

Тогда еще ему не было известно, что в эти тяжкие времена случилось с его семьей. Комитет военной разведки арестовал его сестру Ану Марию по подозрению в передаче сведений фалангистам, ее отправили в барселонскую тюрьму, пытали и, возможно, изнасиловали. На свободу ее отпустили после того, как она повредилась в уме и почти лишилась дара речи. Отец Дали и его вторая жена Тьета физически не пострадали, но их дом в Кадакесе был разбит во время бомбардировок, а в Фигерасе анархисты испражнились на письменный стол нотариуса. В Порт-Льигате анархисты сначала варварски разорили «барраку» Дали и Галы, потом разрушили ее.

18 августа 1936 года в самом начале гражданской войны в оккупированной франкистскими войсками Гранаде был расстрелян гвардейцами Федерико Гарсиа Лорка, ему было тридцать восемь лет. Тело поэта сбросили в общую могилу. «Ollé», — вырвалось у Сальвадора Дали, когда он узнал об убийстве друга, который, как он знал, не занимался политикой. «Тлетворный запах смерти поднимается от старой Европы, где одним из первых убитых стал автор «Цыганского романсеро», символ героя, уничтоженного слепой ненавистью». Сальвадор Дали никогда не забудет Лорку, жертву «слепой истории», как он назовет его в 1943 году в предисловии к своему роману «Скрытые лица». В «Дневнике гения» Дали напишет, что всякий раз, когда его карандаш движим вдохновением или его озаряет новая идея, он слышит голос друга, который кричит ему: «Ollé!» — и Лорка склоняется ангелом-хранителем над его полотнами и сочинениями.

Участие Эдуарда Джеймса в жизни и делах художника и его жены с каждым днем становилось все весомее. В декабре 1936 года он заключает с Дали контракт, получив на три года эксклюзивное право покупки работ художника: платя каждый год по две тысячи четыреста долларов, он покупает двенадцать картин большого формата, восемнадцать малого и шестьдесят рисунков. Таким образом, Джеймс становился владельцем более сотни работ своего друга. Подвигла Джеймса на этот контракт рекламная шумиха, поднятая в Соединенных Штатах два месяца тому назад вокруг выставки «Фантастическое искусство, дада и сюрреализм», которую устраивала администрация Музея современного искусства в Нью-Йорке. В связи с выставкой на обложке «Таймс мэгэзин» появилась фотография Дали, сделанная Мэном Рэем. Популярность художника благодаря этому настолько возросла, что он и шага не мог сделать по улице, чтобы его не окружили охотники за автографами. «Сюрреализм не возбудил бы столь бурного интереса у американцев, не будь этого красавца каталонца тридцати двух лет с мягким голосом и тонкими усиками киноактера», — писал один из журналистов. И заключил статью двусмысленной похвалой: «Его талант заставит побледнеть нашего лучшего пресс-атташе».

Несколько недель спустя Эдуард Джеймс и Дали становятся любовниками. Галу словно бы вновь вернули в прошлое, к ее жизни с Полем Элюаром, когда она постоянно оказывалась в центре любовных треугольников с запутанными интимными отношениями. Она слишком проницательна, чтобы долго оставаться в неведении относительно тех отношений, которые связывают теперь двух мужчин. Между тем Дали и Гала продолжают проводить большую часть времени в обществе Джеймса, переезжая из Англии в Италию, живя чаще всего или у него в доме, или на вилле, которую он снимает. Видя, что муж пропадает целыми ночами в спальне хозяина, Гала отдает себе отчет, что бисексуальность для него органична, она в его натуре. Вместе с тем она чувствует, что он не отдалился от нее полностью и всегда можно дернуть за поводок, если вдруг Дали и впрямь зайдет слишком далеко. Дали, в свою очередь, закрывает глаза на любовные приключения Галы. Он не препятствует ей заводить любовников, напротив, всячески потворствует встречам. Однако, несмотря на свободу, предоставленную друг другу партнерами, отношения между ними напряженные и подозрительные, обостряют эти отношения и взаимные материальные интересы. Любопытно, что связь Дали и Джеймса продлилась ровно три года и конец ее совпал с концом контракта, дающего англичанину эксклюзивные права на покупку картин Дали.

Но что бы ни происходило, Гала продолжает вести корабль совместной жизни, она и Дали по-прежнему супруги, а не просто деловые партнеры. Гала все так же исполняет обязанности и секретаря, и менеджера Дали, она покупает ему кисти и краски, находит покупателей, но главное — остается его музой, Галой-Градивой, излюбленной моделью, которую он не устает писать, женой и женщиной, которую он возвеличивает в своих автобиографических произведениях: Гала — повелительница смеха, его двойник, его костыль, без нее он, возможно, никогда бы не стал Дали. И когда он настаивает на своей верности Гале, он искренен. Джеймс, о котором он скажет много лет спустя: «Несметно богатый поэт с чувствительностью колибри», был для него всего лишь увлечением без завтрашнего дня, каких еще немало будет в его жизни.

Для общества пары Джеймс—Дали не существует. Нераздельным единством по-прежнему остается супружеская чета Дали—Гала: муж и жена, гений и вдохновительница, а с недавней поры законодатель мод и его любимая модель. В 30-е годы Гала становится одной из самых элегантных женщин от Парижа до Рима, от Лондона до Нью-Йорка. Она оставляет на время костюмы от Шанель и выставляет напоказ причудливые творения, рожденные фантазией мужа. Дали, прямо скажем, в отсутствии фантазии не упрекнешь. Для дерзновенной Элизы Шипарелли он изобретает всевозможные аксессуары и набивки для тканей в типично далийском вкусе. Элиза Шипарелли соперничает с Коко Шанель, которая называет ее художницей, шьющей платья. Для Шипарелли одежда — одна из разновидностей искусства, с которой можно экспериментировать. В 30-е годы она вхожа в среду авангардистов, дружит с Пикабиа, Мэном Рэем, Кокто, Джакометти, Пикассо и Сальвадором Дали. И неудивительно — молодая женщина из знатной итальянской семьи, ученица Поля Пуаре, Папы высокой парижской моды, она чаровала умом, культурой, образованностью, живостью и любовью к празднествам. С 1934-м она причастна к узкому кругу модельеров Вандомской площади. Элиза родилась в 1890 году в Риме и умерла восьмидесяти трех лет в Париже, оставшись самой авангардистской из модельерш между двумя войнами. По ее просьбе Эльза Триоле и Луи Арагон придумали колье, сделанное из таблеток аспирина. Вдохновленный ею Дали придумал немало новинок: шляпку-улитку, шляпку-котлету, шляпку-чернильницу, шляпку-туфлю в воспоминание о тех временах, когда он любил прогуливаться, надев на голову туфлю Галы. Он придумал пуговицы в виде шоколадок, облепленных пчелами, костюм, обшитый изображениями губ, сумочку в виде телефона, телефоны-пуговицы и телефоны-серьги. Дали дал идею платья из синего крепа, в складках которого видны кости скелета, придумал платье-лохмотья с рваным капюшоном, платье-ящички, а также рисунок для ткани в виде раковых шеек. Еще одно платье художник украсил вареным омаром в окружении букетиков петрушки и майонеза. Дали конечно же предпочел бы майонез в натуре, однако Шипарелли, которая не отказывала художнику ни в каких его фантазиях, на этот раз охладила его пыл. Сесил Битон сфотографировал в этом платье Уоллис Симпсон, жену герцога Виндзорского, после чего эта модель стала пользоваться бешеным успехом.

На всех приемах Гала стала появляться с головы до ног одетая Дали. Эдуард Джеймс быстро и незаметно исчез из их жизни. Дали не колебался ни секунды, выбирая между случайным любовником и Галой, главной женщиной своей жизни.

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.