Глава одиннадцатая

Польза бздюма для общества

Клавдий¹, этот трижды великий император, думавший только о здоровье своих подданных, будучи оповещен, что некоторые из них предпочли из почтения к нему испустить дух, лишь бы не испустить в его присутствии бздюм, и узнав (по свидетельству Светония², Диона³ и многих других историков), что перед смертью они мучились от жесточайших колик, издал эдикт, которым позволил своим подданным свободно пердеть даже за его столом, лишь бы это делалось явственно и открыто.

Вне всяких сомнений, сделал он это вопреки своему имени Клавдий, которое происходит от латинского claudere, то есть «закрывать»; ведь своим эдиктом он скорей уж отворил органы, выпускающие бздюм, а не повелел их запереть. И разве не было бы весьма своевременно и кстати вновь возродить к жизни этот эдикт, который, по свидетельству Кюжаса⁴, впоследствии был вместе со множеством других изъят из древнего кодекса.

Непристойность, какую приписывают бздюму, в сущности, лишь результат людских настроений и капризов. Он ничуть не противоречит благопристойным нравам, и, следовательно, допущение его не представляет ни малейшей опасности; притом у нас есть подтверждения, что во многих местах и даже кое-где в хорошем обществе пердят совершенно свободно, так что было бы чрезмерной жестокостью сохранять здесь какие-либо ограничения.

В одном приходе, расположенном в четырех-пяти лье от Кана, некое лицо, основываясь на феодальном праве, требовало раньше, а может, и до сих пор требует от жителей ежегодного приношения полутора бздюмов.

Египтяне сделали из бздюма божество, фигурки которого до сей поры еще стоят в иных отхожих местах.

Древние же по тому, с громким или слабым звуком выскакивает бздюм, предсказывали, будет ли погода ясной или дождливой.

Жители древнего Пелузия⁵ поклонялись бздюму. И если бы мы не боялись углубиться в слишком долгие доказательства, то совершенно неоспоримо пришли бы к заключению, что бздюм, отнюдь не неся в себе ничего непристойного, напротив, представляет собой проявление возвышеннейшей благопристойности, поскольку является знаком почтения, выказываемого подданным своему государю, данью вассала своему сеньору; он удостоился внимания самого Цезаря; он возвещает перемену погоды и был, если уж договаривать до конца, объектом культа и поклонения великого народа.

Однако продолжим на других примерах доказательства несомненной полезности бздюма для общества.

Существуют враги общества, но бздюм сводит на нет все их усилия.

Вот пример. В довольно многочисленном обществе некий юный щеголь находит средство всех уморить со скуки: в течение часа он вовсю жеманничает, улыбается, несет неимоверный вздор и в результате чуть ли не усыпляет собравшихся. И вдруг раздается бздюм, который все круто меняет, высвобождая умы из плена сонливости и отвлекая внимание от мертвящей болтовни врага общества. Но это далеко не все, бздюм приносит с собой и вполне реальные благодеяния. Общая беседа — это самые очаровательные узы, единящие общество, и бздюм наилучшим образом дает для нее тему.

Уже в течение двух часов в блистательном обществе царит гробовое молчание, какого не сыщешь даже в Гранд-Шартрез⁶; одни молчат из церемонности, другие из робости, третьи потому, что не знают, о чем говорить, и все уже готовы разойтись, так и не промолвив ни слова. Внезапно слышится звук бздюма, и тут же приглушенный ропот предвещает долгий обмен мнениями, который направляет критика и украшает шутливость. Итак, лишь благодаря бздюму общество нарушает нелепое молчание и получает тему для веселой и остроумной беседы, что еще раз доказывает полезность в самом широком смысле бздюма для общества. Можно бы даже сказать, что обществу он приятен.

Смех и даже взрывы хохота, какие вызывает бздюм, стоит ему лишь прозвучать, вполне доказывают его приятность и очарование; наисерьезнейший человек сразу теряет всю серьезность; никакая ученость не способна противиться бздюму; сей нежданный гармонический звук, составляющий его сущность, изгоняет умственную летаргию. В кружок философов, внимающих высоким максимам, которые стройно излагает один из них, инкогнито проскальзывает бздюм, и в тот же миг смятенное добронравие обращается в бегство; все смеются, шутят, природа берет свое с тем большей охотой, что обычно у столь выдающихся людей она подавляется.

Так пусть же перестанут утверждать с беспримерной несправедливостью, будто смех, вызываемый бздюмом, есть скорей знак жалости и презрения, нежели проявление подлинного веселья; бздюм содержит в себе достаточную приятность вне зависимости от места и обстоятельств его возникновения.

Плачущее семейство, собравшееся вокруг больного, ждет рокового мгновения, которое лишит их мужа, сына, брата; и вдруг на ложе умирающего раздается громовой бздюм, который на миг умаляет горе собравшихся, дарует проблеск надежды и даже вызывает на устах слабое подобие улыбки.

Так если даже у смертного ложа, где все дышит скорбью, бздюм способен возвеселить души и возрадовать сердца, то можно ли усо-мниться в силе его чар? Ведь способный на различные модификации, он разнообразит свои приятности и посему может доставить удовольствие всем и каждому. Иной раз, стремясь скорее вырваться наружу, в своем нетерпеливом движении он подобен пушечному выстрелу, и такой он в радость военному; в другом же случае, сдерживаемый в своем беге, стесненный между двумя округлостями, которые препятствуют его выходу, он подражает голосу музыкального инструмента. Его громовые аккорды, его гибкие и бархатистые модуляции не могут не нравиться чувствительным душам, и в частности большинству мужчин, ибо мало среди них таких, кто не любит музыку. И ежели бздюм столь приятен, ежели его полезность как в отдельных случаях, так и вообще неоспоримо доказана, ежели обвинения в его пресловутой непристойности опровергнуты и отвергнуты, кто в таком случае решится высказаться против него? Кто отныне осмелится считать его непристойным, ежели было продемонстрировано, что он допускается и даже приветствуется во многих местах, в других же оставаясь под запретом лишь из-за господства законов, основанных на предрассудках, если с полной очевидностью было показано, что он ни в коей мере не оскорбляет ни благовоспитанность, ни добрые нравы, поскольку воздействует на органы чувств только звуком, но никогда не удручает обоняние зловонными испарениями? Да разве можно даже равнодушно относиться к нему, если он полезен каждому человеку, принося изрядное облегчение и рассеивая страхи насчет болезней, которых тот опасался? И наконец, неужто общество останется столь неблагодарным и не выразит ему свою признательность хотя бы за то, что он избавляет его от назойливых и надоедливых глупцов и споспешествует веселью, зане приносит своим появлением смех и радость? Все, что полезно, приятно и благопристойно, несет в себе подлинное благо и ценность (Цицерон⁷. Об обязанностях, кн. 1).

Примечания

1. Клавдий (Тиберий Клавдий Нерон Германии) (10 до н. э. — 54 н. э.) — с 41 года римский император после убийства Калигулы, приемный отец Нерона.

2. Светоний Транквилл Гай (ок. 70 — ок. 140) — римский писатель, историк, автор книги «О жизни цезарей» (в русском издании «Жизнь двенадцати цезарей»).

3. Дион Коккеян Кассий (ок. 160—235) — греческий историк, римский сенатор, автор римской истории в восьмидесяти книгах от основания Рима до своего консульства (до нашего времени дошла не полностью).

4. Кюжас Жак (1522—1590) — французский юрист, правовед, один из основателей исторической школы изучения римского права.

5. Пелугий — стратегически важный пограничный город к востоку от дельты Нила, который господствовал над военными и торговыми путями из Египта в Азию.

6. Гранд-Шартрез — находящийся близ Гренобля знаменитый монастырь, основанный в 1086 году св. Бруно; главная резиденция монашеского ордена картезианцев. Монахи-картезианцы, в соответствии со строгим уставом, проводили время в молитвах, созерцании, аскетических упражнениях, сводя до минимума словесное общение; некоторые же давали обет молчания.

7. Цицерон Марк Туллий (100—43 до н. э.) — римский политический деятель, оратор, писатель, автор трудов по риторике и философских сочинений. Книга «Об обязанностях» вместе с несколькими другими была написана в 46—44 гг. до н. э., когда Цицерон после прихода к власти своего политического соперника Цезаря вынужден был отойти от активной политической деятельности.

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.