Распространяя Дюшана: дадаистская пресса

Мы увидели, как усердно дадаисты и сюрреалисты культивировали свой имидж, но как именно происходило становление их репутации? Стоит учесть, что аудитория авангарда была в то время невелика. К концу его пятилетней жизни число подписчиков первого журнала сюрреалистов La Révolution Surréaliste составляло всего одну тысячу. Аудитория сюрреализма едва ли была ощутимо больше.

Что касается Дали, то новости о его невероятной деятельности распространялись быстро: на лондонской Международной выставке сюрреализма в 1936 году, например, он привлекал всеобщее внимание, расхаживая в глубоководном скафандре. Но репутация нередко создавалась и более изощренными способами. Имя Дюшана — синоним самых иконоборческих произведений дадаизма и сюрреализма, в то же время сам он был человеком непубличным и (намеренно) загадочным. Как же возник культ Дюшана?

Мы вкратце говорили об отклонении писсуара Дюшана для экспозиции нью-йоркской выставки «Independents» в апреле 1917 года. Спустя месяц после этого появился тонкий протодадаистский журнал, названный The Blind Man («Слепец»). Он содержал фотографию злополучного экспоната и короткую анонимную статью, полную пародийного возмущения фактом отклонения писсуара и защищающую его от обвинений в плагиате:

Неважно, сделал ли мистер Мутт фонтан своими руками, или нет. ОН ЕГО ВЫБРАЛ. Он взял частичку обыденной жизни, поместил ее в такое место, где ее практическая польза исчезла под новым именем и углом зрения, — и сотворил для этого объекта новый смысл.

Можно не сомневаться, что за этой статьей стоял Дюшан, — вероятно, он попросил написать ее одну из своих подруг, Беатрис Вуд, — поскольку в ней содержится философское обоснование «реди-мейдов» (о чем будет рассказано подробнее в главе 3). Но самое главное заключается в том, что журнал поднял дискуссию, которая без этого не состоялась бы: подлинные факты, связанные с отклонением «Фонтана», практически неизвестны. Даже сам предмет бесследно пропал в ходе выставки Independents. Он стал дадаистской иконой только благодаря опубликованной в The Blind Man фотографии, сделанной фотографом-модернистом Альфредом Стиглицем (см. рис. 3), хотя позже Дюшан сбивал людей с толку, создавая «копии».

Все это показывает, что «Фонтан» и связанный с ним скандал были срежиссированным представлением. И в то же время это затрагивает тему, которая заслуживает особенно пристального внимания: о том, как функционировала дадаистская и сюрреалистская пресса.

The Blind Man был одним из первых среди множества дадаистских журналов, выпускаемых в разных европейских странах. Наиболее, пожалуй, влиятельным из них и долгое время просуществовавшим был журнал «391» Франсиса Пикабиа, который он нерегулярно публиковал в 1917—1924 годах там, где в то время находился: в Барселоне, Нью-Йорке, Париже. Его название намекало на происхождение от более раннего журнала американского фотографа Альфреда Стиглица — «291», название которого указывало на номер дома, в котором находилась его галерея на Пятой авеню в Нью-Йорке.

Именно в выпуске 1920 года «391» Пикабиа сыграл свою роль в распространении легенды о Дюшане. Он взял за основу антихудожественную провокацию Дюшана L.H.O.O.Q, «реди-мейд, сделанный с посторонней помощью» 1919 года — репродукцию Моны Лизы с пририсованными усами и бородой, — и воспроизвел ее (без бороды, про которую он, похоже, забыл), поместив рядом с другой репродукцией, представляющей собой чернильную кляксу и подписанную «Святая Дева». Таким образом, он обеспечил скандальную славу обеим работам. В октябре 1922 года на страницах другого дадаистского журнала, на этот раз Littérature, рупора парижской группы, дюшановский миф был поддержан посвященной ему заглавной статьей Андре Бретона. В ней Бретон представил свою концепцию о Дюшане, который более заинтересован произведением жестов, нежели созданием произведений искусства, что, несомненно, обеспечило ему репутацию среди зарождающейся группы сюрреалистов: «Возможно, Марсель Дюшан достиг критической точки идей раньше, чем кто-либо?»

Несомненно, дюшановский миф был создан как посредством журнальных публикаций и загадочных фотографий, так и его сравнительно скудным творчеством. У него не было ни одной личной выставки вплоть до ретроспективы 1963 года. Даже слава его величайшего творения, «Невеста, раздетая своими холостяками, иногда», была создана скорее положительными отзывами и упоминаниями в сюрреалистических журналах, особенно в эссе Бретона «Маяк невесты» в № 5 Minotaure за 1934 год, чем людьми, в действительности видевшими работу. Как сам Дюшан инициировал создание своей репутации, вопрос крайне интересный, но мы не будем его здесь рассматривать. Инфраструктура дадаистской печати, несомненно, сделала за него значительную часть работы. Теперь, однако, нам нужно перейти от дадаистской печати к сюрреалистской, чтобы глубже понять сходства и различия этих движений. Для сюрреализма пресса имела еще большее значение, чем для дадаизма. Точно так же и фотографии, сыгравшие ключевую роль в известности Дюшана, были главнейшим инструментом сюрреалистической прессы.

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.