Спектакли, поставленные группой Бретона в начале 1920-х годов

Выражение «сюрреалистический театр» не служило определением театральных явлений 1920—1930-х годов ни для Арто и Витрака (что понятно в связи со ссорой с Бретоном), ни для группы Бретона, но в этот период сюрреалистической группой было создано немало театральных пьес. Причем изначально драмы рассматривались как органическая часть коллективного творчества членов группы, между которыми велся своеобразный диалог, выражавшийся в посвящениях друг другу. Например, Витрак посвятил пьесу «Отрава» (1922) Бретону. В ней не только отражается предсюрреалистическая «эпидемия сновидений», но и содержится каталог сюрреалистических образов еще до официальной даты рождения сюрреализма (1924 г.). На этот жест Арагон ответил посвящением Витраку в пьесе «Зеркальный шкаф однажды вечером» (1924), к тому же заимствовав некоторые элементы «Отравы». Пьеса «Какой прекрасный день!» (1923), созданная Бретоном, Пере и Десносом с использованием элементов гипнотических сновидений авторов, посвящена художнику Максу Эрнсту в качестве признательности за навеянные его творчеством образы, а также намека на возможность дальнейшего развития визуальной составляющей пьесы.

Наибольшую активность в написании и постановке театральных пьес группа Бретона проявляла в конце 1910 — начале 1920-х годов, в эпоху увлечения дадаизмом и формирования сюрреалистической эстетики. Дадаистское представление или манифестация дада оказались первой сценой, например, для пьес Бретона и Супо, которые показывали их вместе с пьесами Т. Тцара, написанными раньше, в 1916 г., в Цюрихе. В эпоху расцвета сюрреализма Бретон был склонен перетолковывать содержание своих пьес, обнаруживая в них основные элементы сюрреалистической идеологии, как произошло с персонажем Летуалем из пьесы «Пожалуйста» (1920), в котором десять лет спустя он стал видеть первое воплощение «объективной случайности». Тексты, написанные Тцара в начале 1920-х годов, когда он продолжал позиционировать себя как дадаист уже после ссоры с группой Бретона, обнаруживают стремление к более привычным классическим формам.

Изначально представления пьес происходили в форме любительских спектаклей, созданных силами группы Бретона. Они были частью больших дадаистских манифестаций и фестивалей, целью которых было шокировать публику. Во время представлений читали манифесты дада, стихи и другие произведения словесного творчества, исполняли музыкальные произведения, показывали танцы и театральные пьесы, причем драматургическая составляющая была далеко не самой главной. Эти представления, называвшиеся «Вечер Дада», «Фестиваль Дада», «Манифестация Дада» и т. п., были важнейшей частью деятельности дадаистов в Париже. В создании спектаклей участвовали, как правило, одни и те же поэты — А. Бретон, Ф. Супо, П. Элюар, Л. Арагон, Т. Френкель, Ж. Рибмон-Дессень, Т. Тцара, Ж. Барон, Р. Кревель. Они были авторами текстов, играли роли персонажей и придумывали художественное оформление. Но эксперименты этой любительской труппы ограничились всего лишь двумя годами, затем ее участники стали терять интерес к театральной деятельности. Перечислим основные спектакли, поставленные этой любительской труппой.

Пьеса Бретона и Супо «Пожалуйста» была показана на «Вечере дада», устроенном в театре «Эвр» 27 марта 1920 г. В пьесе выступали сами авторы — Бретон (роль Летуаля) и Супо (в двух ролях — Господина и Дамы), а также известные деятели дада и сюрреализма — Элюар и Гала, Френкель и Рибмон-Дессень. На вечере шли пьесы Рибмон-Дессеня «Немой чиж», в которой играли Бретон, Супо и Анетт Валер, а также «Первая небесная авантюра господина Антипирина» Тцара, в которой выступили Супо, Арагон, Селин Арно, Элюар, Бретон, Рибмон-Дессень, Теодор Френкель и Тцара. Сценическое воплощение было придумано автором текста: «Для такого случая я изобрел дьявольскую машину, состоящую из клаксона и трех невидимых для зрителя отражателей звука, чтобы впечатать в мозги зрителя некоторые фразы, обозначающие цели Дада»¹. Декорации «располагались прямо перед актерами, а не сзади, как обычно. Они состояли из велосипедного колеса и картин, на которых были изображены непонятные письмена»².

Вторая пьеса Бретона и Супо «Вы меня позабудете» была сыграна во время Фестиваля дада в зале «Гаво» 26 мая 1920 г. Среди персонажей пьесы — Швейная Машина и Зонтик — образы, заимствованные из метафоры Лотреамона «прекрасный (Мервин персонаж. — Е.Г.), как... случайная встреча на анатомическом столе швейной машины с зонтиком»³. В спектакле играли авторы, а также Элюар и Френкель. Сценографом был художник Франсис Пикабиа, задекорировавший сцену под классический французский парк и поставивший перед знаменитым органом зала «Гаво» огромную трубу, раскрашенную в полоску, на которой красовались зонтик и подпись Пикабиа — «Франсис Лустик». Зонт соответствовал персонажу Зонтик, которого играл Бретон. На сцене находились также загадочные мешки, на которых были написаны имена участников Фестиваля дада — Арагона, Тцара и Супо. Загадочными были не только мешки, но и постоянные восклицания Бретона «За мебелью лежит дохлая корова!», на которые публика ответила соответствующим образом — спектакль не просто освистали, а закидали помидорами, яйцами и... бифштексами⁴. Бретон был очень доволен реакцией разъяренного зала, впервые привнесшего вкус говядины в драматическое искусство⁵. На том же фестивале Элюар, Бретон, Рибмон-Дессень, Френкель, Арагон и Маргерит Бюффе представляли пьесу «Вторая небесная авантюра господина Антипирина».

В галерее «Монтень» (студия «Театра комедии на Елисейских Полях») 10 июня 1921 г. дадаисты показали еще одну пьесу Тцара — «Газодвижимое сердце», спровоцировавшую массовый исход зрителей из театра. В спектакле играли поэты Ф. Супо, Ж. Рибмон-Дессень, Т. Френкель, Л. Арагон, Б. Пере, Т. Тцара, В. Парнах. Пьеса была затем поставлена в более профессиональном виде в театре «Мишель» 6 июня 1923 г. на дадаистском вечере «Бородатое сердце», организованном Ильяздом (Илья Зданевич). В спектакле наряду с дадаистами выступали и профессиональные актеры — Жаклин Шомон, Марсель Эрран, Сен-Жак и Пьер де Массо. Костюмы создали Соня Делоне-Терк и Виктор Барт, декорации — Наум Грановский. К пьесе было добавлено заумное стихотворение Ильязда, которое исполняла в виде танца Лицика Кодреану. Эта пьеса очень интересовала представителей русского авангарда в эмиграции, и не только Валентина Парнаха и Ильязда, но и Сержа Шаршуна, который сделал ее перевод.

Эта постановка «Газодвижимого сердца» свидетельствует о стремлении к некоторой профессионализации зрелища, однако необходимо учитывать, что и Бретон, и Тцара в принципе отвергали театр своего времени. Как считал специалист по театру дада и сюрреализма А. Беар, рассуждавший по поводу «Первой авантюры господина Антипирина», наивные самодеятельные постановки с их примитивизмом в большей мере отвечали играемой пьесе: «...если бы ее сыграли профессиональные актеры, то она утратила бы аутентичность»⁶, а публике пришлось бы принимать всерьез то, что было лишь детской игрой.

Наряду с придуманными спектаклями дадаисты разыгрывали и вещи, так сказать, реальные. 13 мая 1921 г. в зале Научных обществ на улице Дантон разыгрывалось «Выдвижение обвинения и суд над г-ном Морисом Барресом» (сокращенное название «Процесс над Барресом»), Дадаисты представляли революционный трибунал, обвинявший писателя-националиста Мориса Барреса в «покушении на устойчивость духа» («attentat à la sûreté de l'esprit»). Целью дадаистской манифестации было осуждение традиционного психологического письма и политической позиции Барреса и провозглашение новых литературных ориентиров, обозначенных именами Артюра Рембо и Лотреамона. Дадаисты облачились в длиннополые белые блузы, фартуки и шапочки, наподобие кардинальских, красного (для членов трибунала) и черного (для защитников) цветов. Роль председателя суда играл Бретон, заседателей — Т. Френкель и П. Деваль, роль общественного обвинителя исполнял Рибмон-Дессень, а Супо и Арагон играли роли адвокатов Барреса, который был представлен в виде куклы в человеческий рост, одетой в торжественный черный костюм. Свидетелями были Серж Ромов, Тристан Тцара, Джузеппе Унгаретти, Жак Риго, Пьер Дрие ла Рошель. В этом спектакле была роль без слов — Неизвестного солдата, которая досталась Бенжамену Пере. Хотя общая идея судебного процесса была тщательно проработана и серьезно прописана, во время спектакля наиболее радикальные дадаисты стали импровизировать в издевательски-веселом стиле, что вызвало недовольство со стороны устроителя спектакля Бретона. Впоследствии стало ясно, что это представление было первым предвестием разрыва группы Бретона с дадаизмом.

«Процесс над Барресом» продемонстрировал стремление группы Бретона к построению реальных зрелищ, соотнесенных непосредственно с нетеатральной действительностью — судом, обсуждением проблем литературы и осуждением живого классика. Разумеется, «суд» был пародией на реальный суд, о чем свидетельствовали хотя бы странные костюмы участников, но, чтобы сыграть спектакль, дадаисты исправно посещали настоящие судебные заседания с целью проникнуться стилем речи и поведением реальных судей. Можно сказать, что дадаисты устроили себе небольшой тренинг, чтобы лучше вжиться в роли, в духе Станиславского (разумеется, совершенно стихийно). В «Процессе над Барресом» выявилось новое понимание реальности театрального зрелища: спектакль должен восприниматься не как театр, а как реальное действие. При этом речь шла о реальности, заведомо отличной от той, к какой все привыкли, и дистанцирование от нее проявилось, прежде всего, в ее пародийном характере. Цель зрелища — показать истинную реальность, состоявшую не только в ритуальном осуждении писателя и политического деятеля Барреса, но и в предложении некой поэтической альтернативы, коей являлись рассуждения Бретона о Рембо и Лотреамоне⁷.

Дадаистское представление воплощало в себе поиск новых форм зрелища, развертывавшегося в пространстве театра, поделенном на сцену и зал. Происходившее на сцене должно было бросать вызов залу, провоцировать зрителей. Всеобъемлющий юмор служил и способом посмеяться над зрителем. Более того, зритель необязательно должен был понимать происходившее на сцене; напротив, чем сильней он фрустрировался от недоумения, тем было лучше. Но смысл происходившего на сцене порой ускользал и от авторов, которые, впрочем, и не претендовали на роль всесильных и всезнающих демиургов. Чем чаще на сцене случалось импровизированных моментов, тем лучше. Хаос, ощущение некоторой потерянности должны были охватывать всех — и зрителей, и авторов спектакля, и актеров на сцене (при том, что их уделом были юмор и ирония). В этом смысле можно говорить о потенциальном единении сцены и зала.

У пьес Бретона и Супо «Пожалуйста» и «Вы меня позабудете», написанных и сыгранных в дадаистский период их творчества, оказалась любопытная литературная судьба, суть которой можно сформулировать следующим образом: из дадаистских пьес они превратились в сюрреалистические. Это произошло прежде всего благодаря тому, что некоторое время спустя (в 1924 г.) Бретон возглавил сюрреалистическое движение, и именно эта его роль закрепилась в культурном сознании XX в. И пьесы, написанные им в соавторстве с Супо, который также был одним из основателей сюрреализма, стали восприниматься в литературоведческих и театральных кругах после Второй мировой войны (например, М. Эсслин, А. Беар, М. Леметр, Ж. Польери и др.) скорее как сюрреалистические, нежели как дадаистские. К такой интерпретации были склонны и сами авторы пьес. Мы уже приводили пример персонажа Летуаля. Другой пример: встреча швейной машины и зонтика стала в сюрреалистической группе и моделью метафоры, и даже мифологемой, многократно встречавшейся как в литературном творчестве, так и в изобразительных искусствах. Более того, эти пьесы были переизданы в 1967 г. вместе с «Магнитными полями» Бретона и Супо, которые считались первым воплощением сюрреалистического «автоматического письма». И это дало возможность Супо впоследствии искать сходство сюрреалистического диалога в «Магнитных полях» и в этих пьесах.

Мы считаем, что эти драмы можно рассматривать и с точки зрения дадаизма, т. е. с точки зрения истории, и с точки зрения сюрреализма, т. е. рецепции. И второе для нас очень важно именно потому, что относительно регулярное и коллективное написание пьес для театра происходило в группе Бретона до 1924—1925 гг., в период дадаизма и так называемой эпидемии сновидений⁸. Позже пьесы и их театральные постановки возникали лишь спорадически. Вместе с тем мы воздерживаемся называть пьесы Бретона и Супо сюрреалистическими, потому что Бретон не относил их к таковым. Перечисляя примеры сюрреалистического творчества в 1924 г., он относил к сюрреалистическим только драму Р. Витрака «Тайны любви».

В 1920—1930-х годах бретоновский сюрреализм оказался связан лишь с двумя чисто театральными явлениями. Одно из них — Театр «Альфред Жарри» — было попыткой создать новую театральную систему, но к сюрреализму это имело косвенное отношение. Второе — спектакль Сильвена Иткина «Убю закованный» — было единичной, но осознанно выстроенной «сюрреалистической» постановкой, в которой группа Бретона принимала активное участие.

Примечания

1. Tzara T. Œurves complètes. P., 1975. T. 1. P. 595.

2. Цит. no: Béhar H. Op. cit. P. 193.

3. Лотреамон. Песни Мальдорора / Пер. Н. Мавлевич // Поэзия французского символизма / Сост. Г.К. Косиков. М., 1993. С. 404 (цит. по пер. Н. Мавлевич с изменениями).

4. Данные приведены в книге: Сануйе М. Дада в Париже. М., 1999.

5. См.: Béhar H. Op. cit. Р. 251, а также: Tzara T. Le Surréalisme et l'après-guerre. P., 1947. P. 20.

6. Béhar H. Op. cit. P. 194.

7. Подробное описание зрелища «Процесс над Барресом», а также сопутствующие материалы см. в книге: L'Affaire Barrés / Préparé et présenté par M. Bonnet. P., 1987.

8. Более подробно историю дадаизма и сюрреализма см. в книгах отечественных исследователей: Андреев Л.Г. Сюрреализм. М., 2001; Седельник В Д. Дадаизм и дадаисты. М., 2010.

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.