Сеанс пятый. 7, 17 или 27 февраля 1928

Максим Александр, Андре Бретон, Марсель Дюамель, Раймон Кено, М.¹, Марсель Нолл, Бенжамен Пере, Жак Превер, Жорж Садуль, Макс Эрнст, Пьер Юник.

МАКС ЭРНСТ. — Прочитав несколько фрагментов из предыдущих сеансов, я бы хотел сказать то, что я думаю о женском оргазме. На мой взгляд, все зависит от того, насколько мы доверяем женской любви. Мне случалось замечать у некоторых женщин настоящий оргазм, который был вызван не самим сексуальным актом, а тем, что следовало после (например, слова).

АНДРЕ БРЕТОН. — Хотел бы заметить, что тем не менее речь идет о констатации феномена субъективного порядка, что некоторые из нас и хотели доказать.

МАКС ЭРНСТ. — Что касается третьего вопроса (одновременный оргазм), то это именно то, чего я всегда желал в любви. Всего лишь раз мне довелось это констатировать, конечно, субъективно, но при этом я испытал самое полное удовлетворение. Вы меня спрашиваете о пропорции — думаю, она составляет 1/2000. У мужчины особая манера испытывать оргазм. Порочные мужчины хотят испытывать оргазм даже после оргазма. Они стараются не эякулировать после первого оргазма. Они задерживают эякуляцию. Это вопрос одной десятой секунды. Я лично испытываю оргазм на несколько секунд раньше, чем происходит эякуляция.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Вы испытываете оргазм до эякуляции?

МАКС ЭРНСТ. — Оргазм наступает до эякуляции.

АНДРЕ БРЕТОН. — Своеобразное и субъективное определение оргазма. В тот миг, когда наступает оргазм, эякуляцию невозможно, так сказать, задержать.

МАКС ЭРНСТ. — Это одна из самых искаженных проблем нашей эпохи. Сознание позволяет определить наиболее благоприятный момент.

АНДРЕ БРЕТОН. — Тем не менее, вам это удалось лишь один раз из 2000.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Я считаю, что оргазм наступает лишь при эякуляции.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Оргазм наступает до эякуляции, но не может произойти без эякуляции.

МАКС ЭРНСТ. — Вопрос физиологический. Констатирую, что у меня с Максимом Александром разная физиология.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Для меня оргазм без эякуляции немыслим.

МАКС ЭРНСТ. — Единственное физиологическое исключение — это сон. Во сне эякуляция и оргазм совпадают.

АНДРЕ БРЕТОН. — Не согласен.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — II я не согласен.

РАЙМОН КЕНО. — Согласен.

МАКС ЭРНСТ. — Что касается одновременности оргазма и эякуляции во сне, то я заметил, что у меня бывает оргазм без эякуляции, но если происходит эякуляция, то она всегда сопровождается оргазмом.

АНДРЕ БРЕТОН. — Хотел бы я знать, каким образом вы оцениваете свой оргазм, доверяясь такому ненадежному фактору, как сновидение.

МАКС ЭРНСТ. — Во всяком случае, мне всегда казалось, что я просыпался в момент оргазма, что сопровождалось эякуляцией.

АНДРЕ БРЕТОН. — По-моему, это просто иллюзия. Из собственного опыта я знаю, или полагаю, что знаю, что я просыпаюсь сразу после окончания эякуляции. Это зависит от состояния члена в этот момент — у меня появляется ощущение влажности — холодное или горячее.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ, МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — По-моему, это не так.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — У меня несколько раз было впечатление, что между оргазмом и эякуляцией проходила какая-то доля секунды.

АНДРЕ БРЕТОН. — Ты считаешь, что эякуляция заканчивается в момент пробуждения?

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Нет, пробуждение наступает в момент эякуляции.

МАКС ЭРНСТ. — Я, напротив, эякулирую, испытываю оргазм в тот миг, когда сон разрушается, в тот миг, когда я просыпаюсь.

РАЙМОН КЕНО. — Мне кажется, что я просыпаюсь перед самой эякуляцией или же я вовсе не просыпаюсь.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Я просыпаюсь только после эякуляции.

АНДРЕ БРЕТОН. — Я повторяю, что, учитывая как мало следует доверять памяти сновидений, а также противоречивость ваших впечатлений, нам не стоит продолжать эту дискуссию.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Каждый раз, когда я просыпался, я просыпался от воспоминания оргазма.

АНДРЕ БРЕТОН. — Позвольте заметить, что нечто другое прерывает эякуляцию в момент пробуждения, а именно то, что в этот момент оргазм прекращается, и если бы он продолжался, то мы бы получили ценнейшие сведения о связи между сновидениями и реальностью.

МАКС ЭРНСТ. — Я сказал, что у меня оргазм обычно наступает в момент разрушения сна. Сон замещается желанием оргазма. Происходит эякуляция. Недавно у меня произошла эякуляция в обстоятельствах, не характерных для моей физиологической конституции и моей психологии любви. Во сне я совокуплялся с мужчиной и проснулся в момент оргазма. В этот момент я подумал о сложностях, сопряженных с фактом совокупления с одетым мужчиной, сидящим у меня на коленях. К тому же это был совершенно определенный господин, которого я не хочу называть. Я продолжал (испытывать оргазм) в состоянии бодрствования вплоть до момента эякуляции. Кстати, этот человек вызывает у меня физическое и моральное омерзение, и вообще отвратителен мне во всем.

АНДРЕ БРЕТОН. — Из слов Макса Эрнста следует, что сон может смениться желанием оргазма. Мне интересно знать, о каком желании может идти речь во сне и в том состоянии особого замешательства, которое возникает сразу при пробуждении. С другой стороны, мне кажется, что рассказ Макса Эрнста ставит только один вопрос, а именно относительно феномена инкубы относительно мужчин и суккубы относительно женщин.

РАЙМОН КЕНО, МАРСЕЛ НОЛЛ. — Точно и справедливо.

МАКС ЭРНСТ. — Я считаю, что мужчина может во сне оказаться суккубой.

АНДРЕ БРЕТОН. — Это как если бы инкуб ошибся адресом.

МАКС ЭРНСТ. — Совершенно верно.

РАЙМОН КЕНО. — Я хотел сказать, что я не думаю, что у меня эякуляция происходила во сне без сопутствующего желания мастурбировать. И наоборот, мне кажется, что мне случалось испытывать во сне оргазм без эякуляции.

МАКС ЭРНСТ. — Согласен.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Перед тем, как заснуть, мне часто случалось думать, что во сне может наступить оргазм. Однако чаще всего оргазм не наступал.

АНДРЕ БРЕТОН. — Согласен с Кено. Я уверен, что во сне оргазм может наступить без эякуляции.

МАКС ЭРНСТ, МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Я тоже.

АНДРЕ БРЕТОН. — 2. Повторяю свой вопрос о желании мастурбировать или о каком-нибудь другом желании, которое может сформироваться во сне. 3. К моему великому сожалению, я не верю в возможность воссоздать во сне последовательность образов или желаний, которые возникают в состоянии бодрствования. Я это часто пробовал.

РАЙМОН КЕНО. — В тот момент, когда возникает желание мастурбации, сон прекращается и переходит в бодрствование. Когда же оргазм происходит во сне, то сон не прекращается и эякуляция может и не произойти.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Эякуляция может произойти и без оргазма.

МАРКС ЭРНСТ, АНДРЕ БРЕТОН. — Возражаю.

АНДРЕ БРЕТОН. — Если при выходе из сна испытывается желание мастурбировать, то это значит, что во сне такого желания не было. Готов ли Кено признать теорию, жалкую, на мой взгляд, по которой трение о простыню или любая другая физическая причина может вызвать физический оргазм, с эякуляцией или без?

РАЙМОН КЕНО. — Готов.

АНДРЕ БРЕТОН. — Материализм.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЭЛЬ, БЕНЖАМЕН ПЕРЕ, МАКС ЭРНСТ МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — (Протестуют вместе с Бретоном).

МАКС ЭРНСТ. — Антисюрреализм.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Если мы ставим себе вопрос о желании мастурбировать до сна, то мы оказываемся вне вопроса, который только что обсуждали. Я считаю, что подобное желание не может вызвать ни оргазма, ни эякуляции.

МАКС ЭРНСТ. — Я считаю, что мы несколько отошли от сути вопроса. Пробуждение и разрушение сна не обязательно совпадают. Пробуждение, т.е. переход подсознательного желания в осознанное желание, вовсе не ставит под вопрос реальность самого феномена оргазма. У меня явления, происходящие в сознании и в подсознании, часто смешиваются так ловко, что я не могу их различить. Я предпочитаю вернуться к проблеме совпадения оргазма и эякуляции. Констатация того, что я одновременно эякулировал и испытал оргазм в состоянии, которое я считаю состоянием бодрствования, доказывает существование состояния, которое не относится ни к одному, ни к другому и которое можно назвать сюрреалистическим состоянием.

АНДРЕ БРЕТОН. — Наши разногласия по этому вопросу происходят из того факта, что одни считают свою память неполноценной, другие нет. Это вопрос о сновидениях, а не о сексуальности.

РАЙМОН КЕНО. — Когда и при каких обстоятельствах здесь присутствующие потеряли невинность? Пере?

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Примерно в 12 или 13 лет с моей маленькой соседкой. Наши квартиры сообщались через балконы. Мне достаточно было перелезть через разделявшую их решетку, чтобы оказаться в комнате этой молодой особы. Моя первая попытка оказалась неудачной и потребовала от меня неимоверных усилий.

РАЙМОН КЕНО. — Юник?

ПЬЕР ЮНИК. — Не помню.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Меня удивляет, что Юник не может вспомнить обстоятельства и возраст. Это было не так уж давно!

АНДРЕ БРЕТОН. — Предлагаю больше не обращаться к Юнику с вопросами в течение всего сеанса.

Общее согласие.

ПЬЕР ЮНИК. — Я хотел сказать, что я не помню.

ВСЕ. — Это неправда.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — В 16 лет. С женщиной, которую я встретил на бульваре Мадлен. Она повела меня в отель-бордель на улице де Сез. Я помню, что испытал ужасное разочарование.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Первая сексуальная неудача только обострила мое желание.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Мне было 18 лет. Мы с моим другом, который был чуть старше меня, встретили женщину. Пошли с ней в парк. Стали ее лапать. Я очень возбудился. У меня не было комнаты. Мы пойти в комнату моего друга. Я первый переспал с ней. Была сильная гроза. После меня с ней переспал мой друг. Я восхищался потенцией моего друга в сравнении с моей. Я был слишком возбужден или взволнован, чтобы понять, что я испытал — разочарование или удовлетворение. Но помню, что я испытал самое примитивное чувство — радость начала.

ПЬЕР ЮНИК. — Отказываюсь от своего первого заявления. Мне было лет 15 или 16. Это случилось в борделе. Я ходил в бордель всего четыре или пять раз, и после этого больше никогда туда не возвращался.

АНДРЕ БРЕТОН. — И тем не менее мне кажется странным, что вы не испытали никакого эмоционального шока после такого события.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Странно, что это не вызвало у Юника усиленной работы памяти.

Согласие Макса Эрнста.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Согласен.

АНДРЕ БРЕТОН. — Если Юник согласится с нами, мы снимем...²

ЖАК ПРЕВЕР. — Я потерял невинность в 13 лет с женщиной в одном отеле-борделе, недалеко от лицея Фенлон. С отвратительной женщиной (на стене маленькой кнопкой была приколота открытка с портретом Карпантье³). Впечатление...

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Мне было 20 лет. На какой-то свадьбе после перемирия я познакомился с дальней кузиной. Она жила в Париже, из-за чего, собственно, я ее и выбрал.

Приехав в Париж первый раз в 1920 (?) году, я пришел к ней. Крайняя робость, ужасное чувство неловкости. На следующий день — блаженство.

РАЙМОН КЕНО. — 18 марта 1919 года я прогуливался в районе дез Аль в Гавре. Ко мне пристала женщина с зонтиком, шел дождь. Я пошел с ней, мне очень хотелось с ней переспать, если можно так выразиться. Она даже не разделась, что мне очень не понравилось, но в глубине души я остался доволен.

МАКС ЭРНСТ. — 15 лет 1 месяц и 3 дня, 14 мая 1906 года. Внешние обстоятельства были интереснее, чем в предыдущий раз. Мне очень нравилась одна женщина, ее звали Альма, мы были в лесу. Я испытал некоторое разочарование в сравнении с предшествующими мастурбациями (в плане воображения), но и огромное физическое и моральное наслаждение. В то время у меня был друг, который имел на меня очень большое влияние⁴: представьте мое удовольствие, когда я объявил ему о том, что произошло.

ЖОРЖ САДУЛЬ. — 17 или 18 лет. Июль, поле за городом, в заросшей травой яме, с молодой девушкой, с которой я встречался уже несколько месяцев. Она тоже была девственницей. Очень неприятное ощущение, скорее всего именно оттого, что она оказалась девственницей.

М. — 18 лет. Знакомая. Эта женщина была подругой любовницы моего приятеля. Без особого отвращения, но почти разочарование.

АНДРЕ БРЕТОН. — 19 лет. С молодой машинисткой из агентства УНДЕРВУД, которая жила в Обервилье (я жил в Пантане). Мы занимались любовью в отеле на улице де л'Арп. Всю ночь я мучился мыслями о своих физических возможностях, хотя и переспал с ней четыре раза. Тем не менее испытал восхитительное ощущение, хотя в 8 часов утра со мной случился ужасный приступ аппендицита⁵, и меня отвезли в больницу.

Помимо первого раза, какое последующее сексуальное приключение произвело на вас самые сильные впечатления?

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Самое сильное впечатление я испытал в борделе, мне было 20 или 21 год. Воскресный вечер. Женщина штопала свои черные чулки. Я переспал с ней три или четыре раза (подряд). Я не могу сказать, почему в тот раз это оказалось особенно важно.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Однажды ночью я спал с женщиной, которую любил, и мне показалось тогда, что я мог бы заниматься любовью бесконечно.

ЖОРЖ САДУЛЬ. — 1. Второй раз это было с той же женщиной, что и первый раз. Это произошло в комнате. Я помню ощущение полной свободы. 2. С женщиной, которую я безгранично любил и желал, у меня не получилось, я сильно укусил ее нижнюю губу. Потом мы вышли и провели час в деревне, ничего не говоря и ничего не делая.

МАКС ЭРНСТ. — Ночь после того, как мне не удалось переспать с женщиной, которую, мне казалось, я безумно любил, но, увидев ее вновь, убедился в своем глубоком заблуждении (1921).

РАЙМОН КЕНО. — Первый раз, когда я провел с женщиной всю ночь. Я думаю, во мне говорило тщеславие.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Я помню тот день, когда это произошло то ли на кухне, то ли в туалете (я был бы редкостным болваном, если бы с точностью помнил, где это произошло), мне все время было то ли страшно, то ли приятно от мысли, что кто-нибудь мог прийти.

ЖОРЖ САДУЛЬ. — Я бы хотел внести поправку. Второе воспоминание было гораздо сильнее.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Это произошло в доме свиданий. Я страшно устал, встретил какую-то женщину, переспал с ней, обнаружил, что она была нездорова. Это меня так возбудило, что я переспал с ней еще раз, и в этот момент понял, каким образом мне больше всего нравится заниматься сексом.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Я колеблюсь между двумя воспоминаниями. Первое воспоминание: однажды я переспал в парке де Просэ в Нанте с женщиной, с которой познакомился накануне. Второе: в ночь на 14 декабря 1925 года, я переспал с женщиной, с которой я познакомился незадолго до этого. Она была совершенно пьяна.

АНДРЕ БРЕТОН. — Мое воспоминание касается нескольких моментов бессилия, причем несколько раз это произошло почти сознательно, с женщинами, в которых я был влюблен. Первый раз мы были в поле, в Нанте, и мне не хотелось заниматься любовью в поле. Последний раз — в номере отеля в Лионе, и тогда мне хотелось заниматься любовью в этот момент и в этой комнате.

МАКС ЭРНСТ. — Вы моногам? То есть, считаете ли вы, что на свете существует одна предназначенная вам женщина?

АНДРЕ БРЕТОН. — Конечно.

МАКС ЭРНСТ, ЖОРЖ САДУЛЬ, МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Да, несомненно.

ПЬЕР ЮНИК. — Да. (С сомнением).

РАЙМОН КЕНО. — Нет, никогда. (С волнением). Ни одна женщина не сможет меня ни удовлетворить, ни превратить меня в моногама. К черту!

АНДРЕ БРЕТОН. — Протестую против последнего слова.

МАКС ЭРНСТ. — Я тоже.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — (Мнение Кено⁶).

АНДРЕ БРЕТОН. — Я считаю, что это самое абсолютное отрицание любви.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ, МАРСЕЛЬ НОЛЛ, МАКС ЭРНСТ. — (Согласны⁷).

РАЙМОН КЕНО. — Не вижу почему.

АНДРЕ БРЕТОН. — Тем хуже для вас. Это мой ответ на ваше восклицание.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Всю свою жизнь я любил и люблю только одну женщину.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Превер?

ЖАК ПРЕВЕР. — Абсолютно, полностью моногам с большой буквы.

МАКС ЭРНСТ. — Позвольте уточнить. Моногам прежде всего означает: «Верите ли вы в судьбу?» Если вы сюрреалист, то вы верите и судьбу.

АНДРЕ БРЕТОН. — Протестую против последней фразы.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Можно сказать яснее: «Встретили ли вы предназначенную вам женщину?» Я ее встретил.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Я считаю, что на этот вопрос невозможно ответить.

ВСЕ. — Почему?

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — (Молчание).

РАЙМОН КЕНО. — Я еще ни разу не встретил женщину, вместе с которой я мог бы жить. Может быть, это еще случится, хотя я убежден, что никогда ее не встречу.

ЖАК ПРЕВЕР. — На это трудно возразить.

АНДРЕ БРЕТОН. — Я возражаю!

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Я тоже.

АНДРЕ БРЕТОН. — Я не знаю, встретил ли я эту женщину. Если я ее встретил, то она для меня не потеряна. Если нет, то я уверен, что встречу.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Я встретил эту женщину, и уверен, что потерял ее.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Я еще не встретил, но всеми фибрами души надеюсь встретить ее.

РАЙМОН КЕНО. — Приветствую оптимизм Пере.

АНДРЕ БРЕТОН. — Сочувствую пессимизму Кено.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Это единственное проявление моего оптимизма.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Я абсолютно уверен в том, что встречу ее. Все, что я делаю, я делаю в надежде на эту встречу.

ЖОРЖ САДУЛЬ. — Я думаю, что я эту женщину встретил и потерял. Моя единственная надежда — найти ее в другой. (Не могу выразиться точнее.)

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Продолжая определение Нолла, скажу, что все, что я делаю, я делаю из-за этой потери.

МАКС ЭРНСТ. — Мне интересно, как некоторые из вас еще живы. Например, Кено. Я готов им всем подарить по веревке.

РАЙМОН КЕНО. — Я готов умереть за любовь или за революцию, но я прекрасно знаю, что не встречу ни одну, ни другую.

АНДРЕ БРЕТОН. — Выступление типично антиреволюционное и типично антилюбовное.

ПЬЕР ЮНИК. — Я не думаю, что можно говорить о позитивизме в связи с тем, что сказал Кено.

РАЙМОН КЕНО. — Любая вера в жизнь, мне кажется антисюрреалистической.

АНДРЕ БРЕТОН. — В таком случае, я против сюрреализма в том виде, в каком его понимает Кено.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Я полностью согласен с Бретоном, это единственный смысл, который я придаю сюрреализму.⁸

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Я стою на противоположной с Кено точке зрения.

АНДРЕ БРЕТОН. — Возможно, что вопрос плохо поставлен. Речь идет не о вере в жизнь. На это в какой-то степени отвечает наш нонконформизм; тем не менее, если в жизни есть одна единственная вещь, на которую для нас не существует запрета, то это любовь.

ЖАК ПРЕВЕР. — Возражаю.⁹

МАКС ЭРНСТ. — И надежда на чувство.

ЖАК ПРЕВЕР. — Ничего нет — это все, что я хочу сказать.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Дадаизм.

ЖАК ПРЕВЕР. — Черт¹⁰!

АНДРЕ БРЕТОН. — Я еще раз возражаю против такой манеры вести дискуссию.

ПЬЕР ЮНИК. — Я возражаю против слова «дадаизм». Это слишком легко.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — В таком случае, я дадаист в противоположность Пере.

АНДРЕ БРЕТОН. — Я полностью поддерживаю Пере. То, что он сказал, — тонко и абсолютно справедливо.

Согласие Макса Эрнста и Максима Александра.

РАЙМОН КЕНО — Возражаю. Оптимизм, царящий среди некоторых сюрреалистов, меня поражает; что же касается меня, то меня все приводит в отчаяние. Но чтобы ответить...

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Опять Дада!

РАЙМОН КЕНО. — ... на обвинение в дадаизме, то и сюрреализм, и любовь, и революция мне кажутся самым лучшим, что есть в мире.

МАКС ЭРНСТ. — Я констатирую вопиющее противоречие в словах Кено...

ПЬЕР ЮНИК. — Вовсе нет.

МАКС ЭРНСТ. — ... который, с одной стороны, поддерживает буржуазный скептицизм, противостоящий любви (что для меня равнозначна революции), ас другой стороны, довольно оптимистично полагается на любовь.

РАЙМОН КЕНО. — То, что, с одной стороны, меня обвиняют в буржуазном скептицизме, а с другой, в некотором оптимизме по отношению к любви, мне кажется в какой-то степени признанием в доверии к буржуазной логике.

АНДРЕ БРЕТОН. — Интересно, какую логику Кено предлагает вместо буржуазной?

РАЙМОН КЕНО. — Никакую.

АНДРЕ БРЕТОН. — Как же вы можете без логики отвечать на подобный вопросник?

РАЙМОН КЕНО. — Благодаря определенному доверию людям, которых я, без всякого сентиментализма, считаю своими друзьями.

АНДРЕ БРЕТОН. — Это невозможно.

РАЙМОН КЕНО. — Я понимаю дружбу так же, как любовь. Я вполне представляю себе любовь вне какой-то судьбы, которую мне хотят навязать.

МАКС ЭРНСТ. — Кто хочет навязать? Бог?

РАЙМОН КЕНО. — Я этого не знаю. Мне задают вопросы о судьбе в любви, которых я не понимаю и не хочу понимать.

АНДРЕ БРЕТОН. — Это опять вопрос лексики: «судьба» вместо чего-то другого. Считает ли Кено, что цель любви — любовь во имя любви или любовь к другому существу?

РАЙМОН КЕНО. — Для меня — это любовь к другому существу.

МАКС ЭРНСТ. — Противоречиво.

АНДРЕ БРЕТОН. — Это существо есть реально существующий человек.

РАЙМОН КЕНО. — Не сомневаюсь. Я, конечно, никогда его не встречу.

ПЬЕР ЮНИК. — Мне кажется, что эта точка зрения никак не запятнана позитивизмом.

АНДРЕ БРЕТОН. — Никто не обвинял Кено во всеобъемлющем позитивизме, ему только ответили на его обвинение в оптимизме, возможно, высказанном несколько необдуманно.

МАКС ЭРНСТ. — Что вы думаете о браке, Пере?

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Это меня мало интересует. Иногда я думаю, что такое может со мной случиться. Я не вижу разницы между браком и свободным союзом. Само собой разумеется, что если любимая женщина попросит меня жениться на ней, я это сделаю без колебаний.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Мне кажется, что о браке можно говорить лишь как о социальном институте. Брак меня интересует наравне с любым другим социальным феноменом.

ЖОРЖ САДУЛЬ. — С точки зрения юридической брак меня совершенно не интересует.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР, МАРСЕЛЬ НОЛЛ, РАЙМОН КЕНО, АНДРЕ БРЕТОН. — Согласны.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Ставлю вопрос о ревности и о собственности в любви. Пере?

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Я допускаю ревность со стороны женщины. Что до меня, то я скорее порицаю это чувство. Я плохо понимаю идею собственности.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Я абсолютно возражаю против идеи собственности в любви. Иногда, на какую-то долю секунды, я могу оказаться жертвой ревности. Это, скорее, физическое чувство. Мысль о том, что женщина, которую я люблю, может испытать физическое влечение к другому мужчине, меня не волнует, с оговоркой на мое предыдущее высказывание.

ПЬЕР ЮНИК. — Мне кажется, что ревность сильно отличается от собственности в любви. Я категорически против собственности в любви, но, несомненно, могу страдать от ревности к любимой женщине.

АНДРЕ БРЕТОН. — Иными словами, вы поддерживаете идею собственности в любви.

ПЬЕР ЮНИК. — Нет, поскольку я никоим образом не могу, так сказать, требовать от женщины верности. Но тем не менее мне кажется, это не исключает того, что мы можем испытать чувство ревности.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Не думаю, что я подвержен ревности в том смысле, в каком ее понимает Александр. Когда женщина меня бросает, мне остается лишь смириться и обуздать охватывающие меня при этом чувства.

ЖОРЖ САДУЛЬ. — Допустим, вы влюбились в женщину, которая любит другого.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Такого со мной еще не случалось.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — Я не задаю себе вопросов ни о ревности, ни о собственности в любви. Они возникают у меня лишь постольку, поскольку жизнь несовершенна.

ПЬЕР ЮНИК. — Я бы хотел заметить Ноллу, что, если он говорит о смирении, значит, он испытывает чувство ревности.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ, АНДРЕ БРЕТОН. — Никакой связи!

АНДРЕ БРЕТОН. — Я совершенно не подвержен ревности. Ревность женщины вызывает у меня досаду, не более того. Что же касается идеи собственности в любви, то это чуть гнуснее, чем любая другая собственность.

Что думает Макс Эрнст о совместной жизни с любимой женщиной?

МАКС ЭРНСТ. — Совместная жизнь возможна только с любимой женщиной. Я думаю, что долгая совместная жизнь с женщиной вовсе не ослабляет любовь, учитывая, что на «вопрос о моногамии» я ответил положительно.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Каждый раз, как я влюблялся, я надеялся па совместную жизнь и даже пытался это сделать.

МАРСЕЛЬ ДЮАМЕЛЬ. — Согласен с Максом Эрнстом.

АНДРЕ БРЕТОН. — Какую роль для Садуля играет физическая красота женщины?

ЖОРЖ САДУЛЬ. — Я не думаю, что женщина, которую я могу любить, обязательно должна быть красивой.

МАКСИМ АЛЕКСАНДР. — В любви такой вопрос даже не возникает.

РАЙМОН КЕНО. — Я беру женщин такими, какие они есть.

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Красота — вещь субъективная. Любимая женщина всегда красива.

ПЬЕР ЮНИК. — Мне любимая женщина всегда кажется красивой.

АНДРЕ БРЕТОН. — Речь не об этом.

МАКС ЭРНСТ. — Мы слишком одержимы красотой (для меня — это Венера Милосская), чтобы субъективное восприятие красоты могло быть решающим фактором в сексуальности.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Меня во внешнем облике женщины всегда привлекает какая-нибудь черта, особенно меня трогающая. Обычно этого достаточно, чтобы она казалась мне красивой.

АНДРЕ БРЕТОН. — Я не считаю, что мы обсудили этот вопрос. Физическая красота женщины — это самое важное, что есть в мире. Она может, как никто иной, воплощать в себе все самые главные для меня моральные качества, но достаточно одной физической детали, которая мне не нравится, чтобы она перестала для меня существовать.

МАКС ЭРНСТ. — Может ли вас привлечь женщина очень красивая, но подлая морально и интеллектуально?

АНДРЕ БРЕТОН. — Естественно, что нет, но мне было бы интересно узнать ее с моральной и интеллектуальной стороны, тогда как менее красивая женщина не вызовет во мне такого любопытства.

МАКС ЭРНСТ. — В таком случае, красота играет основную роль в качестве отправной точки?

АНДРЕ БРЕТОН. — Конечно.

БЕНЖАМЕН ПЕРЕ. — Конечно.

Примечания

1. [ Участник, обозначенный этим инициалом и оставшийся неизвестным (может быть, это Макс Мориз), высказался лишь один раз.]

2. [Фраза в рукописи осталась незаконченной. Может быть, Бретон шутливо предложил на этом условии вернуть Юнику право слова, которого его лишил несколько минут назад.] (J.P.)

3. [Знаменитый французский боксер того времени.] (J.P.)

4. [ Никаких сведений о личности этого друга.] (J-P)

5. [Зачеркнуто: то ли желания.]

6. [ Следует полагать, что Дюамель разделяет мнение Кено.] (J.P.)

7. [ Пере, Нолл, Эрнст присоединяются к точке зрения Бретона.] (J.P.)

8. [Зачеркнуто: РАЙМОН КЕНО. — В таком случае, речь идет не о жизни.]

МАРСЕЛЬ НОЛЛ. — Сюрреализм всегда был не чем иным, как смыслом жизни.]

9. [Превер хочет сказать, что он присоединяется к позиции Кено.] (J.P.)

10. [Зачеркнуто: Можешь подтереться своим Дада.]

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.