Введение

О дадаизме и сюрреализме хотя бы немного известно каждому. Дадаизм, зародившийся в 1916 году и окончивший свое существование в начале 1920-х, был международным движением в искусстве, стремившимся опровергнуть традиционные буржуазные представления об искусстве. Часто он был вызывающе антихудожествен. Больше всего его участники, такие фигуры, как Марсель Дюшан, Франсис Пикабиа, Тристан Тцара, Ганс Арп, Курт Швиттерс и Рауль Хаусманн, стремились противопоставить свою любовь к парадоксам и эпатаж безумствам спятившей Европы, где в то время бушевала Первая мировая война.

Сюрреализм, наследник дадаизма, официально возник в 1924 году и ко времени завершения своего существования в 1940-х стал практически глобальным явлением. Придерживаясь точки зрения о фундаментальной иррациональности человеческой природы, художники-сюрреалисты Макс Эрнст, Сальвадор Дали, Жоан Миро и Андре Массон, были сильно увлечены психоанализом, с его помощью пытаясь вскрыть тайны человеческого разума.

Для многих дадаизм и сюрреализм — это не столько художественные направления XX века, сколько воплощение «современного искусства». Дадаизм воспринимают как иконоборчество и нонконформизм, сюрреализм — как столь же антибуржуазное по духу движение, но более эксцентричное в проявлениях. Но почему дада-и-сюрреализм? Почему они оказались связаны? Хотя это два разных движения, их нередко объединяют. Историки искусства в целях упрощения традиционно обобщают историю дадаизма как «прокладывание пути» сюрреализму, хотя в действительности дела обстояли так лишь в Париже — только в одной из областей распространения дадаизма. Разумеется, в этой книге эта мысль повторяется, но я продемонстрирую также, что между этими движениями существуют настолько серьезные различия, что их можно даже противопоставить друг другу. Дадаизм, к примеру, нередко с удовольствием воспроизводит хаос и раздробленность современной жизни, в то время как миссия сюрреализма скорее восстановительная, он через создание новой мифологии пытается вернуть современным мужчине и женщине утерянную связь с подсознательным. Такие несхожести — проявление важных различий между этими течениями, которые я постараюсь максимально четко обозначить.

Ни одно из художественных направлений прошлого века не проникло так глубоко в культуру, как дадаизм и сюрреализм. Особенно это относится к сюрреализму, вошедшему в нашу повседневную речь: мы говорим о «сюрреалистическом юморе» или «сюрреалистичном сюжете» фильма. Такая преемственность не позволяет рассматривать их как часть «истории». Критическая и историческая оценка обоих движений стала со временем более детальной. Дадаизм, считавшийся когда-то антиакадемическим, теперь широко изучается в университетах. Точно так же существует множество монографий о таких одиозных художниках-сюрреалистах, как Дали и Рене Магритт. Однако весьма часто обилие информации настолько нас подавляет, что мы утрачиваем способность оценивать ее критически.

Понимая эту трудность, я построил книгу вокруг ряда ключевых вопросов. В главе 1 прослеживается история развития дадаизма и сюрреализма и уделяется внимание тем допущениям, которые возникают при совместном исследовании обоих течений. В главе 2 подробно рассматриваются способы и пути распространения идей этих движений, в особенности публичные действа и публикации. При этом становится видно, как они выстраивали диалог между искусством и жизнью. В главе 3 исследуются вопросы эстетики на примере особенностей поэзии, коллажа и фотомонтажа, фотографии, создания объектов и фильмов. Здесь центральное место занимают проблемы антихудожественности и позиции обоих движений в модернистских дискуссиях об эстетике. В последних двух главах освещаются недавние исследования, мои и не только, в соответствии с современными взглядами на эти движения. Прежде чем подойти к вопросу политических позиций дадаизма и сюрреализма, я рассмотрю их отношение к ряду ключевых тем, от иррационализма до сексуальности. Книгу завершают некоторые размышления о дальнейшей судьбе этих движений, особенно в связи с современным искусством.

В основном интерес для меня составляли вопросы дадаизма и сюрреализма, имеющие отношение к нашим нынешним культурным предубеждениям. Например, идентичность — как расовая, так и половая — для многих из нас является главной заботой, а художники-сюрреалисты, например французская фотохудожница Клод Каюн или кубинский художник Вифредо Лам, были пионерами в обращении к ней. Но для того чтобы оценить мощь поднятых ими вопросов, необходимо воссоздать контекст, в котором они на эти вопросы отвечали. Точно так же, учитывая нынешнюю популярность сюрреализма в культуре в целом (достаточно вспомнить вездесущие плакаты с репродукциями картин Дали), можно с уверенностью утверждать, что «темные», бессознательные аспекты нашей психической жизни, которые прославляли и дадаисты и сюрреалисты, теперь принято считать «позитивными» явлениями. Однако в культурах, испытавших сильное влияние фашизма, многие ставят вопрос о том, не лучше ли отказаться от иррационального, в то время как критики-модернисты утверждают, что, хотя дадаизм и сюрреализм называли себя антибуржуазными, в действительности они лишь помогли буржуазной культуре расширить опыт, который она затем включила в свою систему ценностей. Мы как представители «постмодернистской» культуры слишком спешим эстетизировать наши темные побуждения и порывы. Эта книга рассматривает исторические корни такого отношения и объясняет, почему и в каких условиях оно когда-то считалось «радикальным». Конечно же, при этом неминуемо возникают вопросы и о наших собственных мотивах.

Исследование такого рода, в котором дадаизм и сюрреализм не возносятся на пьедестал, а цель которого — понять, почему они всё еще остаются столь важными движущими силами нашей культуры, кажется особенно актуальным по той причине, что современное искусство находится в плену у этих движений. Это становится очевидным, если взглянуть на работу Сары Лукас (рис. 1), одной из самых заметных художниц Британии 1990-х годов.

1. Сара Лукас, «Слезь с лошади и выпей молока», серия фотографий, 1994. Sarah Lucas. Courtesy Sadie Coles HQ, London

Лукас обнаруживает постоянное стремление шокировать, что когда-то в сильной степени было присуще дадаистам. В то же время она пользуется подменой или перестановкой телесных образов, когда-то входивших в инструментарий сюрреалистов. В ее работе косвенным образом используются достижения дадаистов и сюрреалистов, таких как Марсель Дюшан, Мэн Рэй и Рене Магритт. Но является ли эта работа простым подтверждением того, что дадаистский шок теперь наделен законным статусом? Или это культурно значимое продолжение традиции?

Такого рода вопросы, как мне кажется, возникают при современном увлечении плодами дадаизма и сюрреализма. К концу книги мы будем готовы ответить на них. Однако первостепенная цель последующих глав — очертить основные исторические и тематические контуры дадаизма и сюрреализма.

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.