Глава 27. «Я буквально бредил Гитлером, который являлся мне в образе женщины»

В 30-е годы XX века Дали участвует в сумасшедших акциях, каковыми их делает концепция сюрреализма. В то время как одни мечтают о призрачной свободе мира и прибегают к конкретным образам в своем творчестве, Дали совершенствуется в сюрреализме. Он изобретает сотни ненужных предметов, являющихся тем не менее, вещицами от искусства. Разве представителю пролетариата понадобится ванна без ванны, или он захочет иметь нож с зеркальцем, чтобы смотреться в него, произнося пламенные речи? Или, может, рабочий станет ездить на машине и ему понадобятся калейдоскопические очки, чтоб надевать их, когда он будет следовать по кварталам бедняков? Но прежде, чем работяге понадобятся упомянутые очки, его жена сможет покрасоваться перед товарками со специальными грудями, сконструированными для того, чтобы носить их на спине...

Именно эти и многие другие вещи, являющиеся на самом деле псевдовещами, делают небольшую группу сюрреалистов известной во многих странах, в том числе и в Америке. Стиль поведения и творчество, присущее Дали, становятся модными, его вещицы пользуются спросом. Таким образом, далекий и близкий мир, знающий о существовании Дали, делится на два лагеря: принимающий коммунизм и принимающих сюрреализм.

Справедливости ради стоит упомянуть, что были предприняты попытки доказать родственность двух идей и даже их единство; Андре Бретон выступает, убежденно доказывая слушателям, что и сюрреализм и коммунизм идут к одной цели — уничтожению буржуазии и буржуазной модели общества.

Тристан Тцара, Поль Элюар, Андре Бретон, Ханс Арп, Сальвадор Дали, Ив Танги, Макс Эрнст, Рене Кревель и Ман Рэй. Париж, 1933 г.

Несмотря на то, что Дали подписался под заявлением о солидарности с Бретоном, которого Р. Деснос в «Третьем манифесте сюрреалистов» обвинил в стремлении подать это движение сквозь призму оккультизма (интересно, как оккультизм вяжется с материализмом, проповедуемом большевиками?), сам Бретон вскоре выступает с обвинениями Сальвадора Дали в социальном равнодушии. Он упрекает художника в том, что тот в час великих перемен, ожидаемых в скором будущем, не хочет участвовать в процессах обновления общества, а занимается только самим собой. Мир революционных изменений, мир, требующий конкретики, не мог смириться с существованием потрясающе ненужных вещей, концепций и взглядов, которые были характерны творчеству Дали. Конфликт между ним и остальными сюрреалистами близится к логическому завершению.

Единственной и самой постоянной его почитательницей по-прежнему оставалась Гала. Их общий мир, который время от времени будоражили выходки Сальвадора, все более и более цементировался. Игры и склоки, безумства и прозрения, выносимые из этого семейного мира вовне, раздражали, притягивали, взрывали любопытное общество. А вместе с этим укреплялся маленький любовный круг.

Наконец Дали вызвал непреодолимую ярость, приведшую к исключению его из авторов журнала «Сюрреализм на службе революции». Причиной столь сурового наказания послужила статья, где художник, фантазируя, создает из порнографии оружие для гражданской войны. Он смеется над обществом, вновь рассуждая о копрофагии; тема, ставшая причиной первого откровенного разговора молодого художника со своей Музой, будет не раз подниматься и обсасываться в параноидально-критической манере в разных книгах, написанных Дали. Длительное время эта тема — беспроигрышный вариант привлечения внимания и обывателей, и журналистов. Стремясь быть в центре, находясь в вечной погоне за сенсацией, великий испанец сумел найти то, что волнует всех. «Грязь», вытаскиваемая им на свет божий, сослужила его имиджу уникальную службу.

Инсталляция Дали «Череп из обнаженных девушек». Фото Филиппа Халсмана. 1951 г.

На сей раз от разрыва с товарищами по движению не спасает и ходатайство Гала; Поль Элюар не в силах убедить друзей в безобидности высказываний Дали. Похоже, это совсем перестает волновать Дали, он с азартом готовит новый скандал. Следующей темой его бредовых фантазий и инсинуаций станет... любовь к фашизму.

Вот как описывает эту странную симпатию художник, расставляя все по местам. Но, как заправские далианцы, мы с вами, внимательно прочитав текст мастера, напустим на себя флер недоверия и иронии.

«Тем временем Гитлер на глазах становился все более гитлеровским, и однажды я написал картину, где нацистская нянька спокойно вязала на спицах, невзначай усевшись в огромную лужу. Идя навстречу настоятельным просьбам некоторых своих ближайших сюрреалистических друзей, я вынужден был вымарать с ее рукава повязку с изображением свастики. Вот уж никогда бы не подумал, что этот знак способен вызывать такие сильные эмоции. Лично я был им настолько заворожен, что буквально бредил Гитлером, который почему-то постоянно являлся мне в образе женщины. Многие полотна, написанные мною в тот период, были уничтожены во время оккупации Франции немецкими войсками. Я был совершенно зачарован мягкой, пухлой спиной Гитлера, которую так ладно облегал неизменный тугой мундир. Всякий раз, когда я начинал рисовать кожаную портупею, которая шла от ремня и, словно бретелька, обнимала противоположное плечо, мягкая податливость проступавшей под военным кителем гитлеровской плоти приводила меня в настоящий экстаз, вызывая вкусовые ощущения чего-то молочного, питательного, вагнеровского и заставляя сердце бешено колотиться от редкостного возбуждения, которое я не испытываю даже в минуты любовной близости».

Действительно, разве мог Гитлер произвести какое-либо другое впечатление на настоящего сюрреалиста, да еще далианца до мозга костей, коли это и есть сам Дали? Таким же «психопатическим», «аполитичным», «скандально двусмысленным» было и восприятие художником других исторических личностей.

Частичное помрачение. Шесть явлений Ленина на рояле. Художник Сальвадор Дали. 1931 г.

Казалось, художник играл в политику, навязывая свое видение с помощью картин и подобных вышеописанному измышлений. Мысли, изложенные в «Дневнике одного гения», означенные датой 1952-го и позднейших лет, безусловно, возникали у Дали в 30-е годы XX века, во времена непосредственного влияния этих злых гениев человечества на мировую историю.

Будучи не в Германии, не вовлеченный в процесс перемен в немецком обществе, Дали с удовольствием ерничает по поводу фашистских молодчиков и их фюрера. То же самое он делает и в адрес пролетариата и его вождя, Владимира Ильича Ленина. Дали юродствует, но его бесподобный насмешливый цинизм всего только акт сюрреализма!

В «Дневнике» Сальвадор Дали пишет о создании им картины с Адольфом Гитлером и о своем «гитлеризме».

«А Гала я сказал:

— Принеси мне амбры, растворенной в лавандовом масле, и самых тонких кистей. Никакие краски не смогут насытить моей жажды точности и совершенства, когда я наконец стану изображать в ультраретроградной манере Месонье тот сверхпитательный бред, тот мистический и одновременно плотский экстаз, который сразу же охватит всего меня, едва я начну запечатлевать на холсте след гибкой кожаной бретельки, врезающейся в плоть Гитлера.

Напрасно без конца повторял я себе, что это гитлеровское наваждение совершенно аполитично, что произведение, вдохновленное этим женоподобным образом фюрера, скандально двусмысленно, с большим черным юмором, чем портреты Вильгельма Телля и Ленина, напрасно повторял я то же самое и своим друзьям — ничто не помогало. Новый кризис, охвативший мое творчество, вызывал все больше и больше подозрений в стане сюрреалистов. Дело стало принимать совсем серьезный оборот, когда пронесся слух, будто Гитлеру пришлись бы весьма по душе отдельные сюжеты моих полотен, где есть лебеди, веет одиночеством и манией величия, чувствуется дух Вагнера и Иеронима Босха.

Загадка Гитлера. Художник Сальвадор Дали. 1937 г.

С присущим мне духом противоречия я только еще больше обострял ситуацию. Я обратился к Бретону с просьбой срочно созвать чрезвычайное совещание нашей группы, чтобы обсудить на нем вопрос о мистике гитлеризма с точки зрения антикатолического, ницшеанского понимания иррациональности. Я рассчитывал, что антикатолический аспект дискуссии наверняка соблазнит Бретона. Более того, Гитлера я рассматривал как законченного мазохиста, одержимого навязчивой идеей развязать войну, с тем чтобы потом героически ее проиграть.

В сущности, он задумал осуществить одну из тех немотивированных, бессмысленных акций, которые так высоко котировались в нашей группе. ...Я пробовал объяснить им и то, что просто не могу быть нацистом хотя бы по той причине, что, если Гитлеру случится завоевать Европу, он не преминет воспользоваться этим, чтобы уморить там всех истериков вроде меня, как это уже сделали в Германии, где к ним относятся как к каким-нибудь дегенератам.

Наконец, та женственность и неотразимая порочность, с которыми ассоциируется у меня образ Гитлера, послужат нацистам вполне достаточным основанием, чтобы обвинить меня в кощунстве. К тому же всем известно, как фанатично преклоняюсь я перед Фрейдом и Эйнштейном, а и предназначение человека на земле — и все обратится — в сокровище».

Ироничный «гитлеризм» Дали стал одной из причин окончательного разрыва художника с его товарищами по новаторскому творчеству.

Сальвадор и Гала. 1936 г.

Вам понравился сайт? Хотите сказать спасибо? Поставьте прямую активную гиперссылку в виде <a href="http://www.dali-genius.ru/">«Сальвадор Дали: XX век глазами гения»</a>.